Глава 4
Престол
Словно ножом по сердцу Басманова полоснула весть о смерти царя Бориса. Теперь все свои надежды Пётр возлагал на нового государя Фёдора Борисовича, который, продолжая дело отца, сможет укротить норов московских бояр. Но Фёдор очень молод, ему нужна помощь. Кругом же одни враги. Кому, как не представителю рода Басмановых, преданных Годуновым, быть поддержкой неопытному царю.
И всё же Пётр Басманов колебался. Сила была на стороне бояр. А они-то перекидываются к Димитрию. Даже слухи прошли, будто Василий Шуйский отказался от своих первых слов и утверждает, будто царевич вовсе не был убит в Угличе, а все прежде сказанное было лишь в угоду Годунову. Басманов понимал, что прежняя власть слаба, надо искать другую. Поэтому этой же весной осада с Кром была снята, а Басманов со всем своим оставшимся войском перешёл на сторону восставших казаков. Через некоторое время сюда из Путивля подоспела свежая армия Димитрия. Он даже не мог поверить, как счастливо для него обернулась удача.
Царь Фёдор правил только сорок дней. В конце мая бояре совершили переворот. Семья Годуновых: мать, дочери и сын, Фёдор, - была отравлена. Когда бояре и их наемники совершили убийство, кто-то вышел на крыльцо годуновского дома и объявил народу:
- Царь Фёдор и его мать, Мария Григорьевна, умерли!
Правда, поговаривали, что одну из дочерей, Ксению оставили в живых. Почему, не понятно?
Все эти события способствовали продвижению Димитрия к Москве.
Лжедимитрий I Марина Мнишек
Теперь он, уверенный в своей силе, шёл к столице, не видя препятствий и ничего не опасаясь. Кроме того, на сторону Димитрия непрестанно шёл простой народ, бросая своих господ – бояр да дворян. В те дни пошла среди простых людей такая песня, вроде бы весёлая, да грусть и тоска одолевала в её словах:
Ах ты, сукин сын камарицкий мужик!
Ты не хошь свому барину служить…
В июне 7113-го лета войско царевича вступило в Москву. Димитрия торжественно встречали московские бояре. На улицах и площадях собирались народные толпы.
Народ, кажется, вздохнул свободнее при появлении нового царя. Вот уж сбудутся все надежды и мечты!
Дни стояли солнечные, ясные. Вся Москва блестела яркими красками. За розовыми стенами и башнями Кремля, словно лебеди, плыли Благовещенский, Успенский , Архангельский соборы и церковь Ивана Великого. Свежим золотом сияли главы на творении
знаменитого Фёдора Коня. Иван Великий, построенный в лето 7108 –е31, увенчан высочайшей, но грациозной многоярусной колокольней с мощной главой, увенчанной золотой шапкой. Колокольня имела высоту более ста десяти аршин32 и на самом верху – надпись золотыми буквами: «…Повелением великаго государя царя и великаго князя Бориса Фе-доровича всея Руси и сына его князя Федора Борисовича храм совершен и позлащен во второе лето государства их 108 года».
Между Успенским и Благовещенским соборами и Иваном Великим стоит Грановитая Палата, построенная ещё при Иоанне III Васильевиче. Здесь и происходили все торжества русских царей.
Здесь, в Кремле и поселился новый царь Димитрий,окружив себя шляхтой. В Кремль простому русскому народу и допуску не было. Кругом польские жолнеры.33
Правда, некоторых русских дворян он не обидел. Получил должность при его дворе и Пётр Басманов, а племянник Василия Ивановича Шуйского Михаил Васильевич Скопин-Шуйский стал царским мечником.
Однако сквозь толстые кремлёвские стены просачивались слухи, будто деньги из царской казны в Литву, к шляхте уходят. Народ опять начал волноваться. Бояре испугались нового бунта и сами организовали заговор. Во главу его стал князь Василий Иванович Шуйский. Среди заговорщиков были и Михаил Васильевич Скопин-Шуйский и верный Шуйскому человек, его брат Дмитрий.
Димитрий умелым политическим манёвром решил предупредить всяческие поползновения против него. Однажды он позвал своего мечника и сказал:
- Я, Михайло Васильевич, решил жениться.
- Что же для государя дело нужное, поздравляю. – Произнёс Скопин-Шуйский.
- Погоди, я тебе хочу дать важное поручение.
- Я готов.
- Ну, какая, скажи, свадьба без родителей? Не гоже так. Отца нашего уже нет на этом свете, царствие ему небесное, а вот матушка-то жива, да ведь не порядок, что она не рядом с нами. Вот и поезжай на Выксу и привези её да чтоб к свадьбе.
- Всё исполню. – Ответил Михаил, а сам подумал: «Вот и хорошо, мы и поглядим, как они встретятся – признает она его или нет! Вот где представление будет!»
Весной 7114-го34 в Москву въехали новые отряды шляхтичей. В сопровождении огромной свиты в русскую столицу на царство прибывала польская панночка, Марина Мнишек. В её окружение входило около двух тысяч жолнеров. Это была яркая, пышная процессия, но москвичи её уже не встречали как ту, первую, с Димитрием.
Восьмого мая была назначена свадьба Димитрия и Марины. Венчались в походной католической церкви. Любопытных отгоняли польские солдаты, но всё же смельчакам удавалось хоть что-нибудь подглядеть в этой диковинной процессии. Тогда в толпе начиналось обсуждение:
- Ишь, какая невеста! Богатая… - Восхищались девки.
- Красивая!..
- Хороша панночка! – Причмокивали языком парни.
- А обряд чудной.
- И поп у них чудной! Гля, колпак-то на голове какой!
- И поёт чудно! Язык ломает.
- Одно слово – ляхи!
Вечером же начались шумные оргии в Кремле, по всей Москве, продолжавшиеся несколько дней.
Михаил Васильевич Скопин-Шуйский показал свою исполнительность и поворотливость: как и обещал он привез царицу Марию Фёдоровну, а ныне инокиню Марфу прямо на царский пир. В зале замерли, когда вошла мать царевича. Все ждали, что она скажет при виде Димитрия. Упреждая события, Димитрий подскочил ей навстречу:
- Матушка! – Воскликнул он, обнимая монахиню.
- Этой мой сын. – Растерянно произнесла Мария.
- Да здравствует царь Димитрий! - Торжественные возгласы заглушили всё.
Богатые шляхтичи пировали вместе с царём и новой царицей. К концу первого вечера все опились и, если вначале по зале разлетались здравицы в честь царя Димитрия, царицы Марины, всего рода Мнишков, Вишневецких и короля Сигизмунда, то к концу в воздухе стояла отборная ругань. Часто возникали ссоры, перераставшие в драки, между отпетыми авантюристами, которые составляли основную массу армии Димитрия.
Димитрий и Марина ушли в свои покои, причём никто из находившихся на свадьбе не заметил пропажи жениха и невесты.
- Вот видишь, Марина, я исполнил все твои желания. Ты – русская царица! Довольна ли ты? – Спросил Димитрий свою жену.
- Я рада, что наши дела идут так хорошо! Но… знаешь, Димитрий, русский народ, он против нас… Если ты царь, ты русский, то должен найти с народом общий язык. Я хочу, чтобы эти бояре и чернь починялись нам беспрекословно.
- Я сделаю, дорогая, русских католиками, я подчиню их Римской церкви. Все будут слушаться!
- Это, действительно, выход.
- Да! Всё будет в наших руках!
В это время шляхтичи бесновались вовсю. На улицах Москвы царил разбой и насилие. Поляки врывались в дома, тащили всё, что можно было взять.
Однажды утром, на рассвете семнадцатого мая лета 7114-го по всей Москве разлетелись звуки набата. Это был условный знак. Москвичи, вооружившись, кто чем мог, собирались в отряды. Они ворвались в Кремль, сметая на своём пути охрану.
- Бунт! – Вбежал запыхавшийся жолнер-охранник.
Димитрий в панике забегал по комнатам.
- Марина! Где ты?
Жена не отзывалась. Её нигде не было.
А под окнами в это время неистовствовала толпа восставших. Они пытались ворваться внутрь Палат.
Димитрий влез в окно второго этажа. В голове его шумело: «Бежала! Бежала… без меня! Жена?!»
Он прыгнул. Нога подвернулась, страшная боль пронзила её. Димитрий вскрикнул.
В это время его подхватили подбежавшие москвичи. Возбужденные повстанцы тут же убили лежавшего в страшных муках Димитрия.
- Это же беглый Гришка Отрепьев! – Прокричал кто-то.
-У-у-у! – Взревела толпа и накинулась на мертвеца.
Долго ещё труп таскали по улицам, показывая его всем.
Через три дня его сожгли, пеплом зарядили пушку и выстрелили в сторону Польши, откуда пришёл Самозванец.
Несколько дней били шляхтичей, предав смерти более двух тысяч человек. Остальные сдались на милость суда. А кара была жестокая.